![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Jul. 4th, 2016 08:48 amименно униженное и несчастное положение «низших», т.е., народных масс и выступает основанием более-менее сносного положения не только верхов (дворян, олигархов), но и «средних классов». Реально 90% спокойной и более-менее обеспеченной жизни российской интеллигенции обеспечивалось через крайне низкую стоимость труда в Российской Империи, когда даже самый бедный из образованных людей мог позволить себе, скажем, иметь прислугу. То же самое можно сказать и про стоимость продуктов в РИ, когда на нищенские – по европейским меркам – зарплаты интеллигент мог, в прямом смысле, «есть от пуза».
В итоге жизнь российского интеллигента представляла собой непрерывную арену борьбы между субъективным (но определяемым объективными причинами) стремлением к справедливости, и объективным выигрышем от текущего несправедливого состояния. Обыкновенно стремление к справедливости побеждало – однако в тот момент, когда оно победило окончательно, когда русский мужик в кои-то веки получил пускай небольшую, но возможность хоть как-то повысить цену своего труда – т.е., в период Революции – само экономическое существование интеллигента стало невозможным. В общественном сознании интеллигенции это изменение выразилось в возникновении мифологии о «восставшем хаме», который грозится свернуть все здание человеческой цивилизации, в массовой поддержке Белого движения, причем вплоть до его самых неприглядных проявлений (вроде карательных действий). А все потому, что вопрос стал о самой возможности интеллигента существовать – и разумеется, он выбрал именно ту сторону, которая должна была это обеспечить.
Правда, не обеспечила – и превратился российский интеллигент в «совслужащего», субъекта с совершенно иным местом в социальной структуре. Правда, если честно – то подобное изменение не является столь уж страшным: на самом деле жить в качестве участника динамически развивающегося общества не так уж плохо, более того, за счет уменьшении общей инфернальности общества лучше становилось всем. Поэтому тому, кто желал чего-то, помимо поддержания исходного статуса своего существования, в целом жаловаться на случившееся не было смысла. Однако для огромного числа людей, которым именно указанная задача казалась главной, Советская власть показалась адом – что определило им бесславный конец в истории.
уществование венесуэльских образованных слоев так же, как жизнь их российских аналогов основывалась на страданиях народных масс. И прямо, за счет низкого уровня оплаты труда, позволяющего получать те же продукты и работу по дешевым ценам. И косвенно, за счет возможности получения определенной части нефтяной (и иной) ренты, получаемой множеством иностранных и местных хозяев. В конечном итоге, именно им и нужны были инженеры (для обслуживания), врачи (для лечения), учителя (для образования) и прочие гуманитарии (для престижа, для того, чтобы показать: «мы так же образованная страна».) Собственно, именно ради обеспечения этих целей и создавались университеты, открывались газеты, печатались книги, ставились спектакли.
Народ, понятное дело, был вне всего этого, он жил полуживотной, наполненной исключительно тяжелым трудом и лишениями жизни. Правда, сам этот факт определенным образом давил на психику венесуэльских представителей «образованных сословий», заставляя их сострадать – и, в конце концов, привел к поддержке ими «боливариантства» в лице «прогрессивных» офицеров во главе с Чавесом.
Однако затем случилось совершенно закономерное. Пожелав уменьшить народные страдания, «чависты» решили часть указанной ренты перевести «вниз». Иначе говоря, они стали давать народу хоть немного того, что тот зарабатывал. Собственно, все преобразования «боливарианцев» были направлены на то, чтобы решить самые насущные проблемы для беднейших слоев населения. Дать возможность более-менее сытно питаться (через регулирование цен на продукты), дать возможность иметь хоть какое-то жилье (через строительство дешевых квартир), дать возможность лечиться, учиться и т.д. По сути, это не столько «социализм», сколько банальное человеческое сострадание, которое любым мыслящим существом должно восприниматься исключительно положительно. Но не так то было. Дело в том, что этими самыми решениями «боливарианцы» не только улучшили жизнь нищих, но и подорвали ту самую «экологическую нишу» интеллигенции, что позволяла последним жить достаточно обеспеченно для того, чтобы иметь силы на реализацию «высших потребностей», в том числе и в плане социальной справедливости.
Фактически случившееся в Венесуэле представляет собой лучшую иллюстрацию известного высказывания: «хотели как лучше, а получилось - как всегда». Поскольку практически все, что делалось для улучшения жизни народа одновременно с этим вело к ухудшению жизни средних слоев. Начиная с повышения цен на «свободно распространяемые продукты» (в пику продуктам по фиксированным ценам, которых, разумеется, тотчас же не стало) и заканчивая уже упомянутой конкуренцией «дешевых» кубинских врачей с «дорогими» местными. При этом следует понимать, что так как представителей низших слоев намного больше, нежели численность «образованных классов», то уменьшение числа доступных благ для последних гораздо заметнее, нежели улучшение жизни первых.
Именно это порождает однозначную проблему для «боливарианской революции» - а именно, поддержка интеллигенции падает намного быстрее, нежели растет поддержка народа. Собственно, это неизбежно при данном курсе, и, как уже было сказано выше, является неизбежным следствием любых изменений, ведущих к улучшению жизни масс. Однако, решение эта проблема имеет только при совершении «настоящей» революции – а именно, при полной перестройке социально-экономической структуры общества.
единственная возможность получить поддержку «образованных» - а она жизненно необходима любому революционному или даже «революционному» правительству – состоит в уже упомянутом превращении «дореволюционной интеллигенции» в «совслужащих». В создании совершенно нового «образованного слоя», не связанного со «старым» местом в экономике. Собственно, разрушение прежней интеллигенции неизбежно, как бы печально это не выглядело: ну, невозможен был в том же СССР образ жизни из дореволюционной России, хотя бы потому, что иметь прислугу в условиях справедливой оплаты труда представляет собой дорогое удовольствие. (В раннем СССР этой возможностью могли обладать лишь граждане, занимающее высокое место в общественной пирамиде, в послевоенное же время она практически полностью исчезла. И понятно – даже для профессора с зарплатой в 300 рублей платить домработнице 120 рублей в месяц было, разумеется, слишком дорого.) То же самое можно сказать и про все остальное. Т.е., изменить отношение образованных людей к обществу для последнего просто необходимо…
правящие классы любые, мельчайшие посягательства на свои блага воспринимают так же агрессивно, что и попытки реального изменения общественного устройства.
http://anlazz.livejournal.com/128239.html
В итоге жизнь российского интеллигента представляла собой непрерывную арену борьбы между субъективным (но определяемым объективными причинами) стремлением к справедливости, и объективным выигрышем от текущего несправедливого состояния. Обыкновенно стремление к справедливости побеждало – однако в тот момент, когда оно победило окончательно, когда русский мужик в кои-то веки получил пускай небольшую, но возможность хоть как-то повысить цену своего труда – т.е., в период Революции – само экономическое существование интеллигента стало невозможным. В общественном сознании интеллигенции это изменение выразилось в возникновении мифологии о «восставшем хаме», который грозится свернуть все здание человеческой цивилизации, в массовой поддержке Белого движения, причем вплоть до его самых неприглядных проявлений (вроде карательных действий). А все потому, что вопрос стал о самой возможности интеллигента существовать – и разумеется, он выбрал именно ту сторону, которая должна была это обеспечить.
Правда, не обеспечила – и превратился российский интеллигент в «совслужащего», субъекта с совершенно иным местом в социальной структуре. Правда, если честно – то подобное изменение не является столь уж страшным: на самом деле жить в качестве участника динамически развивающегося общества не так уж плохо, более того, за счет уменьшении общей инфернальности общества лучше становилось всем. Поэтому тому, кто желал чего-то, помимо поддержания исходного статуса своего существования, в целом жаловаться на случившееся не было смысла. Однако для огромного числа людей, которым именно указанная задача казалась главной, Советская власть показалась адом – что определило им бесславный конец в истории.
уществование венесуэльских образованных слоев так же, как жизнь их российских аналогов основывалась на страданиях народных масс. И прямо, за счет низкого уровня оплаты труда, позволяющего получать те же продукты и работу по дешевым ценам. И косвенно, за счет возможности получения определенной части нефтяной (и иной) ренты, получаемой множеством иностранных и местных хозяев. В конечном итоге, именно им и нужны были инженеры (для обслуживания), врачи (для лечения), учителя (для образования) и прочие гуманитарии (для престижа, для того, чтобы показать: «мы так же образованная страна».) Собственно, именно ради обеспечения этих целей и создавались университеты, открывались газеты, печатались книги, ставились спектакли.
Народ, понятное дело, был вне всего этого, он жил полуживотной, наполненной исключительно тяжелым трудом и лишениями жизни. Правда, сам этот факт определенным образом давил на психику венесуэльских представителей «образованных сословий», заставляя их сострадать – и, в конце концов, привел к поддержке ими «боливариантства» в лице «прогрессивных» офицеров во главе с Чавесом.
Однако затем случилось совершенно закономерное. Пожелав уменьшить народные страдания, «чависты» решили часть указанной ренты перевести «вниз». Иначе говоря, они стали давать народу хоть немного того, что тот зарабатывал. Собственно, все преобразования «боливарианцев» были направлены на то, чтобы решить самые насущные проблемы для беднейших слоев населения. Дать возможность более-менее сытно питаться (через регулирование цен на продукты), дать возможность иметь хоть какое-то жилье (через строительство дешевых квартир), дать возможность лечиться, учиться и т.д. По сути, это не столько «социализм», сколько банальное человеческое сострадание, которое любым мыслящим существом должно восприниматься исключительно положительно. Но не так то было. Дело в том, что этими самыми решениями «боливарианцы» не только улучшили жизнь нищих, но и подорвали ту самую «экологическую нишу» интеллигенции, что позволяла последним жить достаточно обеспеченно для того, чтобы иметь силы на реализацию «высших потребностей», в том числе и в плане социальной справедливости.
Фактически случившееся в Венесуэле представляет собой лучшую иллюстрацию известного высказывания: «хотели как лучше, а получилось - как всегда». Поскольку практически все, что делалось для улучшения жизни народа одновременно с этим вело к ухудшению жизни средних слоев. Начиная с повышения цен на «свободно распространяемые продукты» (в пику продуктам по фиксированным ценам, которых, разумеется, тотчас же не стало) и заканчивая уже упомянутой конкуренцией «дешевых» кубинских врачей с «дорогими» местными. При этом следует понимать, что так как представителей низших слоев намного больше, нежели численность «образованных классов», то уменьшение числа доступных благ для последних гораздо заметнее, нежели улучшение жизни первых.
Именно это порождает однозначную проблему для «боливарианской революции» - а именно, поддержка интеллигенции падает намного быстрее, нежели растет поддержка народа. Собственно, это неизбежно при данном курсе, и, как уже было сказано выше, является неизбежным следствием любых изменений, ведущих к улучшению жизни масс. Однако, решение эта проблема имеет только при совершении «настоящей» революции – а именно, при полной перестройке социально-экономической структуры общества.
единственная возможность получить поддержку «образованных» - а она жизненно необходима любому революционному или даже «революционному» правительству – состоит в уже упомянутом превращении «дореволюционной интеллигенции» в «совслужащих». В создании совершенно нового «образованного слоя», не связанного со «старым» местом в экономике. Собственно, разрушение прежней интеллигенции неизбежно, как бы печально это не выглядело: ну, невозможен был в том же СССР образ жизни из дореволюционной России, хотя бы потому, что иметь прислугу в условиях справедливой оплаты труда представляет собой дорогое удовольствие. (В раннем СССР этой возможностью могли обладать лишь граждане, занимающее высокое место в общественной пирамиде, в послевоенное же время она практически полностью исчезла. И понятно – даже для профессора с зарплатой в 300 рублей платить домработнице 120 рублей в месяц было, разумеется, слишком дорого.) То же самое можно сказать и про все остальное. Т.е., изменить отношение образованных людей к обществу для последнего просто необходимо…
правящие классы любые, мельчайшие посягательства на свои блага воспринимают так же агрессивно, что и попытки реального изменения общественного устройства.
http://anlazz.livejournal.com/128239.html
